Интервью с директором по коммуникациям и стратегическим исследованиям «ростеха» василием бровко
— Как на данный момент выглядит индустриальный рынок в глобальном понимании?
— Разумеется, что рынок индустрии – один из самых сложных и увлекательных сегментов, в котором реально производится добавленная цена человечества. Промышленность – это конкретные вещи, каковые летают, ездят, перевозят , греют и охлаждают, строят и защищают и делают все, дабы мы жили в глобальной территории комфорта.
И рынок очень конкурентен. Одним из наиболее значимых факторов cегодня есть уровень индустриального развития. В случае если еще 50 лет назад соперничали пять — семь государств, то сейчас индустриальной страной стала практически каждая третья.
Сейчас нет государств, каковые разрешили ли бы сложиться успешному глобальному бренду только на внутреннем рынке.
Любой игрок, что создаёт неповторимую востребованную продукцию, сразу же выходит за рамки национальных границ.
Вследствие этого появляется хорошая маркетинговая борьба между продуктами. И разумеется, что уровень разработок по многим продуктам достиг, скажем так, медианного значения.
— Что вы под этим подразумеваете?
— В то время, когда инвестиция в продукт либо его цена релевантны достигнутому уровню разработки. К примеру, самолеты будут еще более действенными, экономичными, они будут меньше шуметь либо у них будет больше окно иллюминатора. Но принципиально ничего не поменяется.
По причине того, что он как летал с крейсерской скоростью 850-950 км/ч, в зависимости от эшелона, так и будет летать. Так же и во многих вторых сферах. Исходя из этого борьба будет развиваться в второй плоскости.
Прежде всего, это послепродажное обслуживание и сервис. На данный момент соотношение долей добавленной цене, которую приобретают от продажи конкретной продукции и от обслуживания продукта, образовывает приблизительно 50 на 50. И это в весьма успешных компаниях, к сожалению, пока российские компании не могут похвалиться таким соотношением.
— А что будет дальше?
— В возможности сами продукты смогут cтать бесплатными, компании будут получать на сервисной модели. Либо на так называемых договорах полного жизненного цикла. Другими словами в то время, когда клиент платит не за лампочку, а за освещение как функцию.
Но имеется еще одна не меньше серьёзная сторона – чувство, которую несет бренд. Именно она формирует либо, напротив, не формирует ему добавленную цена. И вот уже сейчас она получает главное значение, создавая конкурентоспособность бренда.
rostec.ru
— Как сейчас выглядят торговые марки больших корпораций, как они изменяются и из-за чего?
— Компании вкладывают в торговые марки огромные деньги, дабы продвигать собственные смыслы. IBM не проводит рекламную кампанию «приобрети IBM». Но он проводит маркетинговую кампанию Smart City, по причине того, что продвигает концепцию надёжного умного города.
Это комплексная услуга, которая включает в себя много приобритаемой у IBM продукции. И, к примеру, Airbus вкладывает в какие-то футуристические проекты, чтобы закреплять за собой образ мирового фаворита в авиации.
Оборонная компания Lockheed Martin инвестирует в съемку фильма «Трансформеры» чтобы позиционировать себя в качестве некого глобального технологического фаворита. Исходя из этого бренд в индустрии стал одним из наиболее значимых факторов конкурентоспособности, наровне с яркими продуктовыми особенностями.
— Через какие конкретно перемены в этом отношении прошел сам «Ростех»?
— В 2012 году американская консалтинговая компания из америки, привлеченная отечественным стратегическим партнером компанией «Boeing», совершила изучение на главных для нас рынках, в котором продемонстрировала, как воспринимается корпорация вовне. Стало известно, что принимают нас не хорошо.
Во-первых, из-за долгого сложно произносимого на различных языках заглавия «Ростехнологии», во-вторых, из-за звезды на логотипе, которая, фактически говоря, ассоциируется с СССР. Все как мы любим. Корпорация воспринималась как закрытая, непонятная структура.
Наряду с этим с технологической точки зрения к Российской Федерации отношение было и остается уважительное. Это серьёзное условие, и эту идею нужно было раскрыть.
Все это неминуемо подтолкнуло управление решить о ребрендинге и репозиционировании. И, само собой разумеется, обращение шла не о перерисовке логотипа, стало ясно, что нужно совершить комплексную работу по переосмыслению – что мы вкладываем в бренд, какие конкретно смыслы желаем донести миру, какие конкретно регионы присутствия для нас ответственны.
Для данной задачи привлекли меня. Я тогда еще был совладельцем и руководителем «Апостола».
— Как строилась работа по ребрендингу корпорации и как в нее были встроены холдинги?
— В то время, когда начинали делать ребрендинг, перед нами была развилка — делать зонтичный бренд либо диверсифицированный портфель брендов. Я настаивал на том, дабы создавать портфель брендов.
По причине того, что мы не можем обеспечивать однообразную культуру производства на всех фирмах, один уровень качества, социальной ответственности и зарплат везде, соответственно, бренд не сможет брать на себя единые обещания и их выполнять, а профильные холдинги смогут и должны. Мы начали выстраивать цельную линейку сильных брендов, каковые стали независимыми, и каковые нас, как бренд, поддерживали. «КАМаЗ», «Лада», «Вертолеты России», Yota, «Калашников» и многие другие. Тем самым мы выстроили более устойчивую конструкцию.
— И чего вам удалось в итоге добиться?
— Не обращая внимания на сложную и многосоставную структуру в основном с оборонными активами (тогда в контур входило 663 предприятия и 17 холдингов) мы неспешно начали работату над информационной открытостью.
Мы прописали регламенты и выстроили архитектуру всех коммуникаций так, дабы в течение двух часов журналистам давали ответ практически на любой вопрос (по делу). Раньше на запрос журналистов уходило два-три дня легко чтобы сообщить: «Мы не комментируем».
Первыми в стране сделали корпоративный сайт — СМИ на 7 языках с полноценной редакцией и бильд-работой. По прошествии четырех лет возможно с уверенностью заявить, что это дало результаты, количество посещений сайта превысило 7 млн и увеличивается.
В 2016 году в среднем в рабочие дни на отечественный сайт заходит более 20 тысяч визитёров. Мы всегда наращивали отечественную активность в сфере интернациональных коммуникаций, выстраивали репутацию корпорации в «западных» глобальных СМИ, трудились с изданиями на развивающихся рынках Юго-Латинской Америки и Восточной Азии. Сейчас «Ростех» сформировался как субъект, оказывающий влияние на мировую информационную повестку во многих областях деятельности, от оружий до IT и электроники.
От бренда корпорации мы вышли на стратегическую задачу увеличения капитализации холдинговых компаний за счет формирования интернациональных промышленных брендов на рынке высокотехнологичной продукции. За прошедшее время в корпорации был создан и внедрен множество брендов наибольших холдингов, таких как КРЭТ, Концерн Калашников, Технодинамика, Швабе.
на данный момент заканчиваются работы по бренду ОПК и Росэлектроники. В следствии была выстроена полноценная архитектура бренда и его холдингов и организаций прямого управления. Кстати, на данный момент он оценен свободной швейцарской компания Assessa в 31,2 млрд рублей.
Не обращая внимания на то, что отечественный холдинг — это военно-промышленная государственная корпорация, мы решили делать публичный годовой отчет, в котором раскрываем большое количество ответственной информации для всех желающих, начиная от потенциальных инвесторов и заканчивая обитателями страны, каковые желают определить о нас больше. В годовом отчете, что сам по себе представляет собой неповторимый арт-объект, мы постарались, и как мне думается не бесполезно, продемонстрировать собственный видение «Ростеха» в качестве для того чтобы ядра технологического развития России.
Да, мы думаем, что способны делать лучшие вертолеты, микроскопы, двигатели и другое. В каком-то роде это работа для тех, кто живет будущим.
— К чему привел таковой подход?
— К тому, что мы все в корпорации начали подчас по-второму наблюдать на какие-то личные действия. К примеру, в том месте, где раньше не придавали никакого значения, на данный момент уже вспоминают: «Как это будут принимать общественность, СМИ? Выглядит неоднозначно, давайте проясним».
К нам пришло много рыночных экспертов высокой квалификации, молодежи, потянулись к нам и различные стартаперы, ученые, одним словом, люди, каковые что-то делают и чего-то желают. Ребрендинг запустил и громадные перемены в корпорации.
Мы начали думать о корпорации как о более бизнесовой, мобильной структуре, не обращая внимания на то, что мы Гос. Это повлекло за собой изменение организационно-штатной структуры, оптимизацию численности, реформу советов директоров холдингов и организаций, создание университета индустриальных директоров. Эти трансформации, я бы кроме того сообщил реформы, были поддержаны председателем совета директоров и проводились под руководством исполнительного директора Сергея Александровича Куликова.
— Были внешние сложности, каковые мешали целостному восприятию корпорации в публичном поле?
— Сначала было довольно много различных негативных стереотипов. «Ростех» именовали каким-то пылесосом, что сожрал все на свете и поджал под себя все активы.
У людей никак не уживалось в голове, где YotaPhone, где КАМаз, где вертолет, где лекарства и без того потом. Мы планомерно, системно растолковывали, разъясняли, проводили встречи, брифинги. В то время, когда мы более либо менее выстроили эту работу в Российской Федерации, мы пошли на отечественные зарубежные рынки, и начали работату в том месте.
— А как на вас отразились санкции?
— Разумеется, что продвижение на американском и рынках европейских утратило какую-либо актуальность, по причине того, что корпорация, да и отечественные компании, находятся во всех санкционных перечнях, каковые лишь смогут быть. Вследствие этого мы начали выстраивать коммуникацию в том месте, где мы получаем деньги.
И исходя из этого «Ростех» отправился в Латинскую Америку, в Юго-Восточную Азию, в Северную Африку, на Ближний Восток, в Индию, в Китай. И в том месте мы начали разъяснять, кто такие и с чем нас едят.
— Из-за чего вы по большому счету решили пойти по окончании медиа в такую ужасную, на первый взгляд, корпорацию? Не смутило, что она занимается оружием?
— Оружие – это энергия в чистом виде. Я бы напротив не отправился бы в Национальную корпорацию, которая его не создаёт. Помимо этого, мне всегда была увлекательна промышленность. Я сам появился и вырос в наукограде – в городе Жуковском.
Возможно сообщить, в обнимку с самолетами. Мне неизменно тема индустрии, разработок, глобального стратегического маркетинга была занимательна. К тому же возможность поработать в команде Сергея Викторовича Чемезова не имеет возможности не завлекать!
Весьма интересно продвигать высокие разработки либо то же самое оружие. И совсем скучно продвигать телевизоры либо холодильники.
— А если они умные?
— Все равно. Это так мещанство в моей совокупности координат. Но для меня заниматься продвижением вопросов, которые связаны с телеком-сетями нового поколения, медицинской техникой либо контрактов полного жизненного цикла где-нибудь значительно более увлекательная задача.
— Вы, возможно, боевики любите.
— Нет, по большому счету. Я не наблюдаю две вещи: ужасы и боевики. боевиков и Ужасов в жизни хватает.
Индустриализация 4.0
— Как по большому счету устроен «Ростех»?
— Его несложнее осознать через кластеры, в каковые сгруппированы все активы. Их пара. Первый кластер – это авиация. Вертолетостроение, двигателестроение, БРЭО, авиакомплектующие и космос.
Четыре холдинга, каковые образовывают приблизительно 45% выручки, в него входят ОДК, Вертолеты России, КРЭТ, Технодинамика. Второй кластер – электроника.
В него входят производители телеком оборудования, технологии хранение данных, робототехника, фотоника и ЭКБ , оптика, совокупности безопасности, медицина. В то время, когда писали стратегию, узнали, что мы являемся наибольшей электронной хард- и софтверной компанией в Восточной Европе.
А это более 200 миллиардов в год либо 25% выручки. В кластер входят следующие холдинги: Росэлектроника, ОПК, Швабе, Концерн «Автоматика», ЦНИИ Электроника. Третий кластер — оружия.
Он приблизительно по размерам как электроника. В том направлении входит все оружие — точное оружие, ракетные комплексы, РСЗО, снаряды, военная экипировка, беспилотники, стрелковое оружие.
Ко мне входят холдинги Техмаш, Точные комплексы, Концерн «Калашников», НПО Сплав, ЦНИИТОЧМАШ, Ижмех, КБАЛ им. Кошкина. Вот эти три кластера, грубо говоря, образуют, 80-85% выручки.
Имеется кроме этого организации прямого управления – условно автомобильный кластер – КАМаз и LADA.
Кстати про стратегию, в декабре прошлого года наблюдательный совет «Ростеха» утвердил новую стратегию корпорации до 2025 года. Инициатором ее, скажем так, весьма кардинального обновления выступил Сергей Викторович, а за разработку в «Ростеха» отвечала громадная команда под управлением Сергея Куликова, что в то время занимал должность исполнительного директора, а на данный момент есть индустриальным директором электронного кластера.
То, что у нас сместились выговоры и сейчас мы видим себя в нового мирового тренда, что возможно обозначить как Индустрия 4.0, сейчас возможно заметить уже на уровне стратегии. В ней заложены как амбициозные показатели по росту, к примеру рост выручки не меньше чем на 17% в год, так и наращивание доли производства высокотехнологичной гражданской продукции до 50%, выход на «умные» рыки высокотехнологичной продукции с разработками и собственными продуктами. Это сильная амбиция для всей российской индустрии, и мы будем последовательно двигаться к выполнению принятой Стратегии.
— А что с электроникой, IT? Какие конкретно проекты выделяет корпорация?
— IT — это межотраслевая тема, он находится в неком межкластерном пространстве, пронизывая все. В этом сегменте у нас имеется пара «дочек». В «РТ-Информ», отечественном внутреннем системном интеграторе, я генеральный директор.
РТ-Информ систематизирует, проводит единую технологическую политику в корпорации, в части, касающейся IT.
Компания как осуществляет закупки и поставку оборудования, так и продвигает в идею сервиcной модели — не реализовывать пользователю компьютер, а реализовывать услугу по эксплуатации. Так осуществляется переход на сервисную модель.
И мы желаем ее масштабировать на всю корпорацию. Она экономически значительно более удачна и более прозрачна. Человек платит не за приобретённые предметы, а за взятую услугу.
— Каковы удачи «РТ-Информ»?
— За последние два года компания увеличила выручку с 50 млн до практически 2 млрд рублей, наряду с этим удалось значительно повысить эффективность IT-расходов корпорации.
— А что еще происходит в IT-сегменте?
— Вторая история – это Национальный центр информатизации (НЦИ). Компания, в которой мы сосредоточиваем всю разработку ПО, сложных совокупностей, инженерных IT-ответов.
Недавно в том месте был назначен новый председатель совета директоров – Константин Солодухин, что был до этого помощником председателя совета директоров ЦНИИ ЭИСУ, до этого председателем совета директоров «Ростелекома», помощником председателя совета директоров Мегафона. Человек с обширным опытом. НЦИ, а также, будет реализовывать проект по обеспечению сервисами связи и IT мирового чемпионата по футболу в 2018 году.
Кроме этого компания претендует на то, дабы для страны стать центром компетенции по импортозамещению в области тяжелого инженерного ПО. на данный момент данный проект прорабатывается. Но, изучив рынок, мы осознали, что нужна некая равноудаленная структура, которая, первым делом, будет вырабатывать техническое задание.
В целом мы в то время, когда мы говорим про электронику в корпорации, то говорим про электронный кластер, что уже имеет свой видение и чётки очертания развития. Главный фокус стратегии кластера – выход на уровень ведущих мировых соперников по выручке.
В течение ближайших десяти лет среднегодовой рост выручки электронного кластера планируется на уровне 21%. Такая динамика будет вероятна за счет концентрации на перспективных рынках электроники: телекомоборудования нового поколения, совокупностей связи, IT-инфраструктуры, медицинской техники, оптических устройств.
— Какие конкретно еще направления разглядывает «Ростех» в области инноваций?
— Мы неминуемо будем создавать много продуктов в области медицины и медицинской техники. У нас имеется громадные проекты в сфере электронной образовательной среды. Желаем сделать российские школы одними из самых, и по смыслу, и по разработкам, развитых.
Но не хватает детям раздать ноутбуки, поставить электронную доску и назвать это электронным образованием.
— У меня так было в школе.
— Никакого отношения к электронному образованию это не имеет. А вот развернуть модель потребления контента, сделать так, что у ребенка девайс делается точкой входа в образовательную среду, в которой имеется большое количество знаний и все это в среде доверенного интернета.
Дома он осваивает контент посредством мультимедиа, чтения, роликов, тестов, а в класс приходит как на семинарское занятие, где преподаватель делается администратором. Это серьёзная задача, но она требует перестройки логики преподавания, смены ролей, в случае если разрешите. Нужно создание образовательной контента и платформы, рынка производителей и либерализации закона образовательного контента, что сейчас очень монополизирован.
— Какие конкретно проекты вы планируете представить в этом направлении?
— Мы будем делать на платформе Yota планшет YotaPad. Электронный учебник, что будет производиться в Российской Федерации.
— А что самим YotaPhone? Ожидать ли следующих поколений смартфона?
— Отечественная команда сделала продукт, за что нам точно не стыдно. Я имею ввиду второй YotaPhone, по причине того, что первый был пилотным. А также, это первый смартфон с двумя экранами.
За четыре года было создано два поколения инновационного смартфона YotaPhone и получено более 150 патентов. В этом смысле смартфон окончательно останется русским продуктом, где бы он ни производился.
Вопрос «в то время, когда планируется новый смартфон» лучше задать сотрудникам из Yota Devices Global, но я пологаю, что он будет к концу 2017 года. Мы самую малость притормозили, на год. Это связано с трансформацией структуры акционерного владения, со сменой команды менеджеров.
Но проект жив и проект начинается.
Не обращая внимания на все сложности и огромное количество скепсиса, что в Российской Федерации возможно было услышать, YotaPhone стал глобальным явлением.
— Пользователи скептически отнеслись к тому, что он был собран в Китае.
— Ну если бы он был собран из русских подробностей, то был бы втрое больше и в четыре раза дороже. Все так глобализировалось, что любой продукты сейчас соперничают в интеграции. Сейчас с Boeing Dreamliner трудится пара десятков компаний со всех стран.
Это продукт какой? Американский. YotaPhone, действительно, занимались эксперты из различных государств. Центр по маркетингу пребывал в Лондоне, дизайн и инженерия — в Российской Федерации, работа с поставщиками — в Гонконге и Сингапуре.
Но не неприятность приобрести в Китае экран, скомпоновать его с приобретённой в Гонконге батарейкой и с американским чипом. А вот придумать архитектуру, инженерию, дизайн, маркетинг – вот где сложность. У американцев не вызывает вопросов, Йота — это русский смартфон либо нет.
Легко они уже живут в индустрии 4.0 и думают об этом глобально. Они не думают о том, что в случае если iPhone производится в Китае, то он китайский.
Мы же еще живем в индустрии третьего поколения. Исходя из этого рассуждения по поводу «китайскости» Yota Phone выдают этих ораторов и не делают им чести. Они скорее расписываются в собственной безграмотности и ретроградности.
— Как вы в целом оцениваете тренд импортозамещения в Российской Федерации?
— Импортозамещение – это крутой пиар-бренд. Как раз по причине того, что импортозамещение планомерно шло довольно давно. Все последние годы, начиная с 2008-го, с 2010-го года, шла политика последовательного импортозамещения.
Наряду с этим, это не означает, что нужно замещать все — нужно замещать главные вещи, критически ответственные для индустрии.
Российская Федерация не имеет возможности позволить себе не иметь собственной ОС. Единой, обычной, верной, которая разрешала бы многими вещами руководить. Мы не имеем права не иметь свободного телекоммуникационного оборудования, как и собственного софта для главных продуктов.
Не имеет возможности не иметь собственного тяжелого инженерного ПО. закладки и Технологии, каковые ставят американские и китайские производители, очевидны.
Не нужно заниматься никаким шпионажем, достаточно где-нибудь в Атланте и знать, что c американским оборудованием производится на данный момент станок где-нибудь в Курске. Для этого не требуется делать многих привычных аналоговых действий. Таких примеров довольно много.
История со Сноуденом, я думаю, достаточно ярко показала, кроме того тем, кто сильно сомневался, что конкуренция и борьба между государствами длится, она никуда не ушла. Импортозамещение необходимо в том месте, где нас реально смогут сократить, и это ограничение станет критическим для реализации индустрии 4.0 у нас.
Кстати, а также с целью обозначить точки развития и выстроить конструктивный диалог между представителями отрасли, регуляторами мы в июне мы провели в Иннополисе конференцию «Цифровая индустрия промышленной России», сокращенно ЦИПР. Которая отныне станет ежегодной.
Собрали если не всех, то многих, кто способен сказать на языке Индустрии 4.0 либо Интернета вещей. Снова же, в случае если мы говорим про робототехнику, беспилотный транспорт, промышленные экосистемы либо среды, телемедицину, аддитивные разработки и другое в Российской Федерации — мы говорим про «Ростех».
Это будущее в котором мы могут самостоятельно для себя и страны создать себе место и соперничать на глобальном рынке. Локомотивом перехода в Индустрию 4.0 может мы и должны выступить, а дальше образуется множество синергий в самых разных сферах – это и создание новых высокотехнологичных рабочих мест, новая образовательная среда, которая будет эти места снабжать квалифицированными кадрами, новая городская «умная среда», новый транспорт, новая медицина, технологии обеспечения безопасности и очень многое, очень многое второе. И мы уже приближаем это будущее, действуя тут и по сей день.
— Еще вы сравнительно не так давно обозначали промышленный дизайн как одно из главных увлекательных для развития направлений и Корпорации работы. Само собой разумеется, нам мало чем имеется похвастаться не считая каких-то единичных несерийных продуктов. Что вы делаете в этом на правлении?
— Да, в мире данный рынок образовывает десятки миллиардов американских долларов, в Российской Федерации он фактически отсутствует. «Ростех» объединяет в себе около 700 предприятий и есть наибольшей промышленной корпорацией в Российской Федерации и одной из наибольших в мире. Логично, что в случае если кому-то и необходимо заняться восстановлением промышленного дизайна, то как раз нам.
В итоге мы на данный момент формируем центр компетенций в области промышленного дизайна. Он будет инструментом формирования квалифицированного спроса на услуги в данной сфере со стороны компаний «Ростеха».
rostec.ru
С мая по июль мы совместно с ВНИИТЭ совершили конкурс «Дизайн для русских разработок». Он стал первым шагом на пути формирования современной школы промышленного дизайна в стране. В конкурсе участвовали более 150 команд.
На протяжении работы над дизайном они не просто разрабатывали внешний вид гаджетов, но чётко коррелировали его с идеологией продукта, органичностью его существования в контекстной среде, брендированностью продукта, оптимальными каналами и интерфейсом продвижения. Мы планируем продолжить эту практику.
— Сравнительно не так давно вы презентовали президенту Владимиру Путину проект «Октава» в городе Тула, и тогда еще прокомментировали, что для таких проектов стоит жить. Из-за чего он таковой значимый?
— Растолкую. Во-первых, из-за комплексности подхода. Это редкий проект, что несет в себе образовательные цели, наряду с этим решая урбанистическую задачу «оживления» центра города Тула.
Мы рассчитываем на то, что он , ко всему другому, станет привлекательным местом не только для местных обитателей, но и для туристов за счет музея станков. В совокупности «Ростеха» трудится порядка 500 инженерных человек специальностей и тысяч рабочих, в целом в индустрии до 7 млн человек.
Нам думается, что очень важным сейчас есть воссоздание класса рабочей интеллигенции в стране, поскольку на данный момент хороший рабочий, могущий трудиться на сложном оборудовании на вес золота. Добавленная цена для того чтобы человека подчас выше, чем у менеджера либо юриста.
Кроме этого неповторимой по сегодняшним временам изюминкой проекта есть то, что он реализуется на привлеченные частные средства. Михаил Шелков, что выступает драйвером и партнёром данного проекта, весьма совершенно верно увидел, что мы не просто делаем высшую техническую школу, музей, коворкинг, гостиницу. Мы создаем точку силы, к которой потянутся обитатели города, области.
Как раз исходя из этого мы выступили инициаторами создания индустриально-креативного кластера на базе завода «Октава» в Туле, совместно с частным и Тульской областью инвестором. Сравнительно не так давно на протяжении визита в Тулу я представил проект Владимиру Путину.
Он сообщил: «Хороший проект, у Вас все окажется», и похлопал по плечу. Его одобрение и поддержка показывает, что такие проекты сейчас необходимы не только «Ростеху», но и многим регионам, в конечном счете, всей стране.
